Петр Васильевич Брыкин

Петр Васильевич Брыкин по «доле службы» к перу обращался не раз, так как работал преподавателем истории, да и еще был классным руководителем у подопечных. Частенько приходилось писать сценарии мероприятий. Кое - что, получалось даже в рифму. Со временем пошли уже полноценные стихотворения. Теперь в его творческой копилке более 2000 произведений. Хотя сам, поэт, себя таковым и не считает, относясь к написанному без претензий на звание поэта, но всем членам клуба его творчество по душе, не говоря уже о друзьях и близких. В «Истоки» пришел в 2009 году, когда отправился на заслуженный отдых. Его стихи серьезные, характеризующее его как сильную личность, являющуюся не безразличной к судьбам чужих людей.

Снова молодость вспомнилась мне...

Петр Васильевич Брыкин  родился в станице Слащевской Кумылженского района Волгоградской области  в 1949 году, окончил местную школу(1966 г.  – полвека назад в этом году – юбилей), Воронежский лесотехнический и Волгоградский пединститут. Много удалось повидать и  познать за годы жизни. Работал токарем на военном заводе, лесничим, отслужил в стройбате на Байконуре. Потом 35 лет работал в школе, -  преподавал историю. Женат,  имеет двух сыновей,  4 внуков. За создание музея в Карагичевской средней школе награжден значком «Отличник народного просвещения». Сейчас на пенсии. Первые стихи написал в 50 лет, печатался только в сборниках клуба «Истоки».

Сегодня вашему вниманию несколько стихотворений "Улыбка", "Лежнёвка","Тихий Дон", "Эти глаза напротив". Не берусь комментировать их. Почему? - Каждый должен прочувствовать их сам при прочтении....

(Подробнее:   Продолжаем знакомить читателей блога  «ИСТОКИ. ЛИТЕРАТУРНЫЙ БИБЛИОГРАД»  с творчеством ярких замечательных, талантливых  людей. http://istoki34.blogspot.ru/2013/07/blog-post.html#more) 

Улыбка.

Центр диагностики, регистратура.

Наплыв больных, как будто, рассосался,

А у окошка, как античная скульптура,

Красавец парень одинёшенек остался.

Нет, не один. С ним девушка. Она

Пытается парнягу успокоить.

Речь тихая. Слова, опять слова…

Что говорила, я не смог усвоить.

Но парень от окошка отошёл,

Снял капюшон и людям улыбнулся.

Улыбкой этой был я поражён,

Но, приглядевшись, в ужасе запнулся.

Над правым глазом, чуть повыше лба,

Под кожею наплыв – пластина вшита.

В бою, наверно, эта голова

Была осколком или пулею пробита.

Не верю, что такой красивый парень

По пьяни эту травму получил.

Он на Кавказе был, наверно, ранен.

По выправке видать, что он служил.

Такие парни и в воде не тонут,

В огне пожарищ просто не горят.

Такие парни слабого не тронут,

Зато в бою сам чёрт для них не брат.

С войны вернулся, руки-ноги целы,

И девушка его не предала.

Но пуля всё равно не пожалела

И стороной его не обошла.

Теперь он инвалид и клиник посетитель.

Наверно, на проверку приходил.

Но сразу видно, он не льгот проситель,

И хочет быть здоровым, молодым.

Но голова болит, и не с похмелья.

И боль не успокоить, не унять.

И как с ней жить, с проклятой этой болью,

Улыбчивому парню не понять….

            *  *  *             

Может, я ошибся, и бандита

Принял за героя-удальца.

Но, признаюсь, я давно не видел

Вот с такой улыбкою лица.

Без хитринки, злобы и коварства,

Без паскудства, наглости тупой,

Лицедейства и американства.

Нет, я верю: парень тот – герой!                 27.02.10г.

Лежнёвка.

 ( по дороге к  Победе).

«Мёртвые сраму не имут».

Князь Святослав.

Однажды я спросил отца:

Страшней всего, что видел он на фронте?

Когда задумчивость сошла с его лица,

Он рассказал: «Весной, в сорок

                                                    четвёртом.

Катили мы в походке по дороге,

Точнее, по лежнёвке через лес.

Трясло машину будто дроги,

Другой дороги не было окрест.

Остановились, чтоб перекусить

И малость отдохнуть от жуткой тряски.

А солнце греет мартовскую синь,

Снег на дороге тает, жизнь прекрасна.

И вот мы спрыгнули с машины на дорогу,

Поосмотрелись - подкосились ноги:

Не брёвна на лежнёвке той кочкастой -

Рядами трупы укрепляли трассу.

Их траки танков малость подровняли,

Вдавили в грязь, чтоб выровняли строй,

Чтоб руки-ноги их не выпирали,

Но ведь дорожники - они ж народ не злой-

Всех клали головой на край.

Вот эти головы бойцы и увидали,

И россыпь серую вороньих стай -

Как будто бы на пир их созывали!

Такое вот отец мне рассказал,

А кто там, на дороге той,

Знал тот, кто их рядами клал

В болото, укрепляя топь.

Но он, точней они,

Погибли все на Висле, на Дунае.

Да мало ли погибнуть где могли

Сапёры, не дойдя до Мая.

Лежнёвка та ушла потом в болото

Со всем, что укрепляло её твердь:

С телами нашенской и ихненской пехоты,

Чтобы в трясине этой и сопреть.

Сомкнулся лес, прорубленный войною,

Чтобы никто не беспокоил павших,

Не разбирал: кто - свой, а кто - чужой.

Все приняты землёй в России нашей.         18.01 .16г

Отец говорил, что лежнёвка через болотистый лес, по которой он ехал в артмастерской, практически по трупам, была длиной несколько км. Видать, у сапёров не было времени искать другой «стройматериал» и они использовали этот... А может приказал кто-то особо умный или циничный. Через месяц здесь проехать было невозможно – сплошная топь. По-видимому, лежнёвку клали осенью 1943г. во время наступления и использовали всё, что попало. Будь проклята война.

Ничего страшнее отец не припомнил, хотя пережил ад под Понырями, форсировал Днепр, Вислу и два раза Одер, штурмовал Берлин, повидал жуткие склады Майданека.

«Тихий Дон» Урсуляка. (Четвёртая экранизация Великого Романа).

Ну вот, опять пишу «рецензию» в стихах

На новый «Тихий Дон», Урсуляка.

Уж если коротенько, в двух словах,

Получше фильм, чем труд Бондарчука.

Герасимова фильм как эталон.

Его я первый раз смотрел дитём

И помню, как станичники вздыхали,

Как на экране близких узнавали,

Как смерть Петра встречали плач и стон.

Все прадеды мои – участники событий,

Оживших на экране в этот миг.

Герасимова фильм, уж вы поймите,

Деды признали: «Это всё про них!»

И Урсуляк старался, это факт,

Но «Гришка» в юности - корявенький казак:

Какой-то голос странный, на коне

Сидит как на заборе иль бревне.

Казачьи песни петь он не умеет,

А ведь от этих песен сердце млеет.

И в каждой серии нашлось бы место песне –

Экран бы ожил, стало б интересней.

А вот виолончель с гитарой неуместны.

Нет, фильм я не хочу ругать –

Он мне помог в Елани побывать

И белый храм Еланский увидать,

Где бабушка крестила мою мать.

А поп-то был из нашенской родни!

Крестить ребёнка риск был в энти дни.

В гражданскую тот поп повоевал за красных,

Райкомом был назначен не напрасно:

На прихожан обязан был стучать,

Но этот грех он на душу не брал,

Про требы все старался умолчать,

За что нарсуд его потом и покарал.

Так что огромное спасибо режиссёру

За место, что для съёмок подобрал.

Вот тут удача и бесспорно –

Я Дон и степь родную повидал.

Не понял только: ну зачем же было

Роман дописывать и самовольно исправлять.

А может Шолохова внуки разрешили

К роману деда латки прикулять?

Но я вот думаю: роман как бриллиант,

Его гранил особенный талант.

Испортить можно, но прибавить

Никто не сможет и не вправе.                01.12.15г.

П. С.

Есть сноска под названьем: «по мотивам».

И режиссёр, не нарушая нормативов,

Старался досказать, что автор не сказал:

Как казака казак жестоко убивал,

Как хутора горели и станицы,

Чтобы потом уже не возродиться,

Как Тихий Дон казачий погибал.

Вот только получается, что сами,

Без внешней воли казаки кромсали

Друг друга и любимый Тихий Дон.

Где ж те, что Родину взорвали,

Что братьев к стенке ставить призывали?

Один Подтёлков?! Но ведь свой же он…

Уж если взялся вывалить всю правду,

То надо было показать и гадов,

Что Дону вынесли смертельный приговор,

Неотменённый, кстати, до сих пор.          4.12.15г.

            На съёмках «Тихого Дона» в 30-е годы, которые проходили в районе Михайловки, в массовке скакал мой прадед Долгов Иван Поликарпович. На съёмках Герасимова в районе Миллерова тоже на коне скакал Михаил Фёдорович, дед Ольги, снохи. Этот фильм в станице Слащёвской показывали летом 1956г. или 1957г.  В клуб набилось битком народу, пришло много стариков и старух, которые живо реагировали на события на экране: узнавали однополчан, родственников, плакали, подпевали песням. На принесённых табуретках люди сидели в проходах, стояли в открытых дверях кинозала. Я с малышнёй сидел перед 1-м рядом, опираясь на ноги взрослых и задрав голову. У нас в семье потом неделю обсуждали кино и события гражданской войны. А мама никак не могла убедить дедов, что это кино. «Нет! Это всё правда!» – говорил прадед Иван Поликарпович, участник Вёшенского восстания. Ему потом довелось повоевать и у Деникина, и у Будённого.

«Эти глаза напротив». (Валерий Ободзинский, впечатления от кино).

Ободзинский поёт про глаза,

На глаза навернулась слеза.

Снова молодость вспомнилась мне,

Но не чётко, а будто во сне:

Я опять в институте учусь,

Я к любимой на поезде мчусь,

Я пришёл и сейчас постучусь,

Неожиданно я появлюсь…

И опять Ободзинский поёт.

Тот, кто слышал его, тот поймёт.

На закате февральского дня

Он поёт про тебя и меня.                      10.02.16г.

            Он умер в пасхальную ночь 1997 года во сне в 55лет. В день похорон вдребезги разбился, сорвавшись со стены, его портрет, прервав бесконечную цепь поминальных речей, которые произносили и друзья, и завистники, и враги…